Всякое-разное

Чешские отцы с детьми вызывают тихое благоговение. Каждый раз как в храм зашла.

Клянусь, это практически как Мадонны с младенцами, только в шортах, загорелые и с бицепсами.

Отец в парке, обвешанный детьми – один едет на велосипедике и поминутно падает (но папа поймал! Ай! Опять поймал! И опять!), второй идет за ручку, третий спит у него за спиной в слинге. Где-то невидимо присутствует и в нужный момент достается сумка с перекусами, водичкой и аптечкой первой помощи. Мамы нигде поблизости нет. Ее вообще нет. Отец гуляет один с тремя детьми и у него лицо счастливого человека, а не как на картине Эдварда Мунка.

Отец на пикнике, на травку брошен полосатый коврик, в одной руке бутерброд для старшего ребенка, в другой – памперс для младшего, рядом валяются бадминтонные ракетки, игрушки, сэндвичи. Мамы опять нигде нет. А что такого, пришли втроем на пикник, обычное дело.

Отец, нежно обнимающий своего третьеклашку у дверей школы. «Ну давай, отличного дня!» - «И тебе, пап!» - «Я тебя люблю, златичко» - «И я тебя, пап» - «А я тебя больше». Может - думаешь ты, тихо прислоняясь к бетонной стене – они ненастоящие? Может, их палкой потыкать, они и рассыплются?

Или вот отец в поликлинике, с бесконечным терпением укачивающий новорожденного. Мама как будто рядом, но болтает с подружкой. В той точке, где, по моим представлениям, он уже должен раздраженно сказать: «Маша, ну займись ребенком, ты что, не слышишь, он орет!» - чешский отец умиленно смотрит на свое красненькое орущее, снимает носочек, целует пяточку и продолжает укачивать.

И укачивает.

И укачивает.

И поит из бутылочки. В конце концов орущее затихает и блаженно сопит.

Или вот отец в кофейне с младенцем и собакой. Все ведут себя исключительно тихо, страшно довольны друг другом: отец младенцем, младенец собакой, собака младенцем, папа кормит младенца какой-то размазней из баночки. Совершенно буднично, как люди курят сигарету. Собака облизывает размазню с коляски и вообще со всех.

Или вот этот, опять же, отец. Мы сидели рядом с ним часа полтора. Полтора часа.

За это время он ни разу не взял в руки телефон (а я-то взяла трижды – только проверить одну вещь, на одну секундочку, только на одно письмо быстренько ответить, только кое-что в словаре глянуть). Ни разу не повысил голос и не нахмурился. Ни разу не посмотрел раздраженно на часы. Несколько раз покормил ребенка чем-то из контейнера. Играл с ним в рогатую козу. Пятнадцать раз помог вскарабкаться на лесенку и слезть. Неуловимым движением опытного родителя проверил памперс. Все это – не переставая нежно ворковать.

Господи, что может быть более сексуальным.

Хочется немедленно родить ему еще троих.

Пока его жена где-нибудь сидит и пьет кофе с подружками. Или бузинный лимонад. Или делает маникюр, бегает, занимается йогой, читает книжку, лежа в ванне.

Я пока не знаю, где и как воспитывают чешских отцов.

Но уверена, что там какой-то очень простой рецепт. Лучшие рецепты - самые простые. Без тяжелых ингредиентов - война, революция, страх, различные унижения. Без тошнотворного привкуса советской школы и "все у нас колхозное".

Без "не заработал миллион - не мужик".

И без "поменял памперс ребенку - не мужик".

Если, куда ни выкручивай, ты все время не мужик, то понятно, что задача нерешаемая, и стараться не стоит, а стоит лечь на диван с телефоном и терпеливо дожидаться смерти. Это хороший рецепт для драмы. Но не для мирной жизни.

А чешские отцы - они для мирной жизни.

Для радости, для счастливого детства.

Я не сомневаюсь, что и в России такие есть. Чуткие и терпеливые. Да я сама таких видела - может быть, человек пять, или даже шесть.

Но преимущественно я знаю другие истории. Моя любимая, совсем свежая - об отце, который полгода был безработным и играл в компьютерные игрушки, пока жена зарабатывала на еду, а бабушка в соседней комнате сидела с его детьми.

Причем и бабушке, и детям заходить в комнату с папой и компьютером строго запрещалось.

А еду ему нужно было подогревать в строго определенное время.

Потому что, понимаете, режим очень важен. (Анастасия Рубцова)