"Не приучайте детей к рукам!"

Я никому ничего не навязывала, ни в чем не убеждала, тем более никого не учила, я в отличии от вас уважаю мнение каждого человека, любая мать знает, как и что лучше ее ребенку и воспитывает так как считает нужным.

Мне например он очень понравился, ну а если вы его считаете сопливым, ну что ж, это тоже - ваше право )))

Вот именно: я считаю, и мое мнение. Оно разошлось с Вашим. Не более того. Это ни в коей мере не говорит о моем к Вам отношении. Так как и не может быть никакого отношения, ни положительного, ни отрицательного, к человеку, которого я даже никогда не видела. И совершенно не понимаю, зачем Вы делаете трагедию и пишите про унижения. Вы сочли себя оскорбленной, от того что мне показалась статья псевдонаучной, а стихотворение чрезмерно сентиментальным? Вы автор и стихов и статьи? А я слишком грубо критиковала.

Ну наверное, здесь совсем не место выяснять какие-бы то не было отношения, а так в общем трагедию я особо и не делала, а пишите вы действительно с неприятными намеками, стараясь унизить и жестко всегда критикуете, этим не замечая как можно обидеть человека, а статья конкретная здесь совсем не причем, а если не нравиться статья, то и пишите именно про нее, а вы делаете замечание именно мне, разве не так:

 

Не, если она с этого какой-то мазохисткий кайф получает - то вперед, но не надо и других учить. Тем более приводя жуткие примеры про суррогатных мам из проволоки. И розово-сопливые стишочки.

 

Я просто привела обычный пример и для рассуждения добавила ссылку на подходящую тему, мне показалась она интересной, я особо и не воспринимала (уж тем более как жуткий пример) этот эксперимент с обезьянками

А про стих, я уже писала, это ваше право считать, что он сопливый, а кому-то другому он может быть понравился, просто к чему это было писать не понятно, или просто "подлить до кучи масла в огонь"

А про стих, я уже писала, это ваше право считать, что он сопливый, а кому-то другому он может быть понравился, просто к чему это было писать не понятно, или просто "подлить до кучи масла в огонь"

Т.е. надо писать только: ой как здорово, ой я с Вами согласна, ой как с меня писали? Другое мнение лучше промолчать? Ок. Ушла молчать.

А про стих, я уже писала, это ваше право считать, что он сопливый, а кому-то другому он может быть понравился, просто к чему это было писать не понятно, или просто "подлить до кучи масла в огонь"

Т.е. надо писать только: ой как здорово, ой я с Вами согласна, ой как с меня писали? Другое мнение лучше промолчать? Ок. Ушла молчать.

( бывают моменты, когда действительно лучше промолчать )

Вот и поговорили..., наверное я тоже лучше пойду молчать

как вы все с ног на голову перевернули

 

Видимо меня эти фразы ввели в заблуждение :

 

целиком во всей статье описана только польза в ношении детей на руках. Ну хотя в общем - кому-как

Первые три месяца я жила в кресле, потому что сынок покушает и спит около груди на подушке для кормления я там же и ела и телевизор смотрела и читала весь мой так сказать досуг, а теперь уже лучше сын ползает вовосю потребность во мне стала меньше, но все равно приползает и встанет на колени и посмотрит так жалобно ну скажите как такого не взять)))

Не писали, что ребенок плакал постоянно и приходилось носить. Решила, что пишут про исключительную пользу, даже когда ребенок это и не требует.

Не мой не плакал) Он просто ел и засыпал, и спал так сказать без задних ног) а мне его жалко будить пускай спит а я посижу книжку почитаю или телек посмотрю :711909:

Отрывок из книги Жан Ледофф «Как вырастить ребенка счастливым»:

 

 

Новорожденного ребенка, снедаемого древним желанием прикосновения к гладкой, излучающей тепло, живой плоти, заворачивают в сухую безжизненную материю. Его кладут в ящик, служащий кроваткой, и оставляют одного, задыхающегося в слезах и рыданиях, в совершенно неподвижном заточении (впервые за время своего беззаботного существования в чреве матери и за миллионы лет эволюции его тело испытывает эту пугающую неподвижность). Все, что он слышит, — вопли других жертв этой невыразимой пытки. Звуки для него ничего не значат. Малыш плачет и плачет; его легкие полыхают обжигающим воздухом, а сердце распирает отчаяние. Но никто не приходит. Не теряя веры в «правильность» своей жизни, как и заложено в него природой, он делает единственное, что у него пока получается, — продолжает плакать. Проходит целая вечность, и ребенок забывается сном.

Вдруг он просыпается в этой безумной и пугающей гробовой тишине и неподвижности, вскрикивает. С ног до головы его тело охватывает огонь жажды, желания и невыносимого нетерпения. Хватая ртом воздух для дыхания, дитя кричит и надрывается; пронзительный звук его воплей наполняет голову пульсирующей лавиной. Он кричит до хрипов в горле, до боли в груди. Наконец боль становится невыносимой, и вопли постепенно слабеют, затихают. Ребенок слушает. Открывает ладони, сжимает кулаки. Поворачивает голову в одну сторону, в другую. Ничего не помогает. Это просто невыносимо. Он снова взрывается рыданиями, но натруженное горло снова дает о себе знать болью и хрипами, и вскоре ребенок затихает. Он напрягает свое измученное желанием тело и находит в этом какое-то облегчение. Тогда он машет руками и ногами. Останавливается. Это существо не способно думать, не умеет надеяться, но уже умеет страдать. Прислушивается. Затем снова засыпает.

Проснувшись, малыш мочится в пеленку, что хоть как-то отвлекает от мучения. Но удовольствие от процесса и приятное струящееся ощущение теплоты, влажности в районе нижней части тела вскоре исчезают. Теплота становится неподвижной и постепенно сменяется пробирающим холодом. Он машет ногами. Напрягает тело. Всхлипывает. Охваченный отчаянием, желанием, безжизненной неподвижностью, мокрый и неустроенный, ребенок плачет в своем убогом одиночестве, пока не забывается в одиноком сне.

Вдруг, что за чудо, его подняли! Желания и ожидания маленького существа, похоже, начали находить свое удовлетворение. Мокрую пеленку убрали. Какое облегчение! Живые, теплые руки прикоснулись к его коже. Подняли ноги и обернули их новой сухой, безжизненной тканью. Вот и все. Прошел лишь миг, и ему кажется, что не было вовсе и этих теплых рук, и мокрой пеленки. Нет осознанной памяти — нет и надежды, даже искры. И снова невыносимая пустота, безвременье, неподвижность, тишина и желание, жажда.

 

Кто-то пришел и поднял его в воздух. Здорово! Его снова вернули к жизни. Конечно, на вкус малыша, держат его чересчур осторожно, но зато есть движение. Наконец он чувствует себя в своей тарелке. Всех мучений, которые ему пришлось испытать, как будто не было и в помине. Теперь он уже на руках, правда, кожа его все еще жаждет прикосновений живого тела, а не ткани, но лицо и руки ребенка свидетельствуют об удовлетворении. Приятное впечатление о жизни, свойственное континууму, практически восстановлено. Дитя наслаждается вкусом и гладкостью материнской груди, пьет жадными губами теплое молоко, слышит знакомое сердцебиение, напоминающее ему о безоблачном существовании в матке, воспринимает своим пока затуманенным взором движение и жизнь. Здесь же звуки материнского голоса. Все хорошо и правильно, кроме, пожалуй, одежды и запаха (мать пользуется туалетной водой). Он довольно сосет грудь, а когда насыщается, то впадает в дремоту.

Пробуждается он снова в аду. Ни сладкие воспоминания, ни надежда, ни мысли не могут принести успокоение и напоминание о встрече со своей мамой. Проходят часы, дни, ночи. Он плачет, а когда устает, засыпает. Просыпается и мочится в пеленки. Теперь это уже не доставляет ему никакого удовольствия. Не успевает малыш почувствовать облегчение от опустошения своих внутренностей, как на смену ему спешит обжигающая боль от соприкосновения уже раздраженной кожи с горячей, кислой мочой. Он вскрикивает. Его изможденные легкие должны кричать, чтобы заглушить эту боль, яростную и жгучую. Он вопит, пока плач и боль не утомят его и не придет сон.

Это обычное явление в больницах, и загруженные медсестры меняют пеленки всем детям одновременно по расписанию. Их не волнует, сухая ли пеленка, мокрая или уже обмоченная неоднократно. В результате ребенка с сильным раздражением и пролежнями отправляют домой, где их будет лечить тот, у кого есть на это время.

К тому времени, когда младенец оказывается в доме своей матери (безусловно, это никак не его дом), он уже сведущ в этой жизни. На уровне подсознания первый жизненный опыт будет накладывать отпечаток на все последующие впечатления этого человека. Поэтому для него жизнь будет казаться очень одинокой, черствой и нечувствительной к его сигналам, полной боли и страдания.

Но человечек не сдался. Его жизненные силы — отныне и пока он жив — будут пытаться восстановить баланс.Дом для ребенка мало чем отличается от палаты роддома, за исключением того, что раздражение и сыпь на попке регулярно смазывают кремом. Часы бодрствования ребенка проходят в зевоте, жажде и нескончаемом ожидании того, что «правильные» события наконец заменят тишину и пустоту. Иногда, лишь на несколько минут в день, его непреодолимое желание прикосновения, жажда рук и движения утоляются. Его мать — одна из тех женщин, что после долгих раздумий решила кормить ребенка грудью. Она любит его со всей неведомой ранее нежностью. Сначала ей бывает тяжело класть ребенка после кормления обратно в кровать, и особенно потому, что он так отчаянно кричит. Но она убеждена, что это делать необходимо, так как ее мать объяснила (а уж она-то знает), что если поддаться ребенку сейчас, то потом он вырастет испорченным и избалованным.

Она же хочет делать все правильно; в какой-то миг к ней приходит ощущение, что это маленькое существо на руках ей важнее и дороже всего на свете.Она вздыхает и кладет ребенка в кроватку, украшенную желтыми утятами и вписывающуюся в дизайн всей детской комнаты. Она приложила немало стараний, чтобы украсить ее мягкими легкими шторами, ковром в виде огромной панды, обставить мебелью: белым шкафом, ванночкой и пеленальным столиком со всякими присыпками, маслами, мылом, шампунем, расческой, которые сделаны в особой детской цветовой гамме. На стене висят картинки детенышей разных животных, одетых по-человечески. Ящики шкафа заполнены крошечными кофточками, пижамками, ботиночками, шапочками, рукавичками и пеленками.

 

Женщина расправляет рубашечку на ребенке и укрывает его вышитой простыней и одеяльцем с его инициалами. Она с удовольствием отмечает все эти мелочи. Еще бы, она не поскупилась для того, чтобы превратить эту комнату в идеальную детскую, хотя ее молодая семья пока не может позволить себе обставить мебелью остальные комнаты. Мать склоняется поцеловать гладкую, как шелк, щечку ребенка и покидает комнату. Тело младенца сотрясает первый душераздирающий крик.

Она тихонько прикрывает дверь. Да, она объявила ему войну. Ее воля должна победить. За дверью раздаются звуки, похожие на крики человека под пыткой. Ее континуум говорит ей, что ребенку плохо. Если природа дает понять, что кого-то пытают, то так оно и есть. Истошные вопли ребенка — не преувеличение, они отражают его внутреннее состояние.

Мать колеблется, ее сердце разрывается на части, но она не поддается порыву и уходит. Его ведь только что покормили и сменили пеленку. Она уверена, что на самом деле он ни в чем не нуждается, а поэтому пусть плачет, пока не устанет.

Ребенок просыпается и снова плачет. Его мать приоткрывает дверь, заглядывает в комнату, чтобы убедиться, что он на месте. Затем тихонько, словно боясь разбудить в нем ложную надежду на внимание, она снова прикрывает дверь и торопится на кухню, где она работает. Кухонную дверь она оставляет открытой на тот случай, если «с ребенком что-нибудь случится».

Плач малыша постепенно перешел в дрожащие стенания. Так как на плач не следует никакой реакции (хотя ребенок ожидает, что помощь должна была давным-давно подоспеть), желание что-то просить и сигнализировать о своих потребностях уже ослабло и затерялось в пустыне равнодушия. Он оглядывает пространство вокруг. За поручнями кроватки есть стена. Свет приглушен. Но он не может перевернуться. И видит лишь неподвижные поручни и стену. Слышны бессмысленные звуки где-то в отдаленном мире. Но рядом с ним нет звуков, тишина. Он смотрит на стену, пока его глаза не смыкаются. Открыв их снова, он обнаруживает, что поручни и стена все на том же месте, но свет стал еще более приглушенным.

Вечное разглядывание поручней и стены перемежается вечным разглядыванием поручней и потолка. Там далеко, с другой стороны, есть какие-то неподвижные формы, они всегда там.

Но иногда, бывает, происходит движение. Что-то закрывает его уши, свет приглушен, огромные кучи тканей навалены поверх его тела. Тогда он может видеть белый пластиковый угол внутри коляски и иногда, если его положат на спину, небо, внутреннюю часть крыши коляски и время от времени высотные дома, проплывающие мимо него на расстоянии. Там высоко колышутся кроны деревьев, которым также нет до него дела, иногда люди смотрят на него и разговаривают, в основном между собой и изредка с ним.Они частенько трясут перед лицом ребенка гремящим предметом, и близость этого движения и звука создает впечатление, что жизнь совсем рядом. Он протягивает руки и ударяет по погремушке, ожидая, что вот-вот почувствует «правильность» своего существования. Дотягиваясь до погремушки, дитя хватает ее и тащит в рот. Нет, совсем не то. Он взмахивает рукой, и погремушка летит прочь. Но тут же человек возвращает игрушку ему в руки. Со временем ребенок понимает, что вслед за тем, как бросишь вещь, появляется человек. Ему хочется, чтобы эта спасительная фигура появлялась вновь и вновь, поэтому он бросает погремушку или любой другой предмет до тех пор, пока трюк с появлением человека работает. Когда погремушка перестала возвращаться в его руки, осталось лишь пустое небо и внутренняя часть крыши коляски.

 

Но часто его награждают частицами жизни, когда он начинает плакать в коляске. Мать сразу начинает покачивать коляску, поняв, что это вроде успокаивает малыша. Его невыносимое желание движения, опыта, который получали его предки в первые месяцы жизни, сводится лишь к потряхиванию коляски, дающему пусть убогий, но все же какой-то опыт и ощущения. Голоса неподалеку никак не относятся к нему самому, а поэтому не имеют никакой ценности с точки зрения удовлетворения его ожиданий. Но все же эти голоса нечто большее, чем безмолвие детской. Объем получаемого ребенком опыта, необходимого для развития, практически равен нулю, а его основные ощущения — жажда и желание (чего-либо).

 

Его мать регулярно взвешивает ребенка, с удовлетворением отмечая его успехи.

Единственный приемлемый для ребенка опыт — это отпущенные ему несколько минут в день на руках у матери да крупицы ощущений, которые не полностью бесполезны и добавляются к квотам, необходимым для его развития. Когда ребенок вдруг оказывается на коленях своей матери, он кричит от возбуждения и радости, что с ним что-то происходит, но он в то же время в безопасности. Ему также нравятся давящее ощущение падения и неожиданные подъемы в движущемся лифте. Ребенок блаженно лежит на коленях у матери, внимательно слушает ворчание автомобиля и вбирает в себя массу ощущений, когда машина трогается с места или тормозит. Он слышит лай собак и другие неожиданные звуки. Некоторые из них ребенок может воспринимать и в коляске, другие же, если он не сидит на руках у взрослого, пугают малыша.

Предметы, которые взрослые помещают в пределы его досягаемости, предназначены для приблизительной подмены недополученных впечатлений и опыта. Все знают, что игрушки служат для успокоения маленького горемыки. Но почему-то никто не задумывается, из-за чего же он так неутешно плачет...

Эльвира, автор статьи имхо преувеличивает. Если уж так рассматривать все это, то и последний месяц в утробе не очень приятный. Там тесно, еще и мама придавит в неудобном положении. Впечатлительным читать это низя я вот теперь буду думать, что я плохая мать, т.к. одеваю ребенка в подгузник и одежду и не ношу все время на руках у груди

трагическая статья, прям драма.

я даже поплакала

Интересно, а это младенцы сами рассказали, что на их вкус их держат слишком осторожно?

Хрень полнейшая

Эльвира, автор статьи имхо преувеличивает. Если уж так рассматривать все это, то и последний месяц в утробе не очень приятный. Там тесно, еще и мама придавит в неудобном положении. Впечатлительным читать это низя я вот теперь буду думать, что я плохая мать, т.к. одеваю ребенка в подгузник и одежду и не ношу все время на руках у груди

Лена, ну вот такая я редиска Мне лично очень импонирует мнение автора, но, конечно, во всем должны быть разумные пределы адаптированные на нашу реальность и кнекретную маму и ситуацию. Но всё же я лично, придерживаюсь точки зрения, что малышу нужна в младенчестве мамины ручки и сися и всё. Это именно то, что ребенок ожидает, и что всем своим поведения нам выражает. Старшую дочку растила спрева по доктору Споку.. даже пыталась "приучить" лежать без меня.. после того как она проорала около часа не выдержала и взяла на руки.. стыдно теперь всю жизнь за тот поступок перед ней. Второго ребенка уже по мере овладевания информацией старалась больше "удовлетворять". Если будут последующие дети - однозначно буду растить на руках.

 

Подгузники и одежда вряд ли зло для ребенка, но тело к телу в слинге для новорожденного, наверное, приятно

 

Хрень полнейшая

книга, для тех, кто готов воспринимать подобную информацию, если Ваше мнение не схоже с мнением автора, это не значит, что там написана хрень